«Ноль на ноль» ознакомительный отрывок
Лавируя между гор мусора и помойных луж, женщина выбралась на более-менее оживлённую улицу, сразу за которой начинались мрачные кварталы Ферентарь. Она миновала стайку проституток, чьи лица вытянулись от её холёного вида, пару раз ловко увернулась от шатающихся обдолбанных личностей, совершенно не различавших дороги, и подошла к малопримечательной двери. Потянула за ручку, но дверь оказалась заперта. Тогда она прислонила к двери ладонь, словно пытаясь ощутить что-то за ней, пошарила глазами по стене и обнаружила кнопку звонка.
Пришлось довольно долго жать на кнопку, чтобы дверь, наконец, раскрылась. На пороге стоял бугай, размерами чуть ли не втрое превышавший неожиданную гостью. Из-за мощной бычьей шеи, толстых щёк и глубоко утопленных глаз он был похож на гигантского раскормленного бульдога. Нагло и оценивающе осмотрев её с головы до ног, человек-бульдог отодвинулся от прохода, но преградил вход рукой. На его лице нарисовался немой вопрос. Женщине не понравилось такое обращение. Она поинтересовалась:
— А ты не боишься однажды потерять свои глаза?
Вопрос прозвучал по-сербски. Сербского языка этот тип, конечно же, не знал и не понял ни единого слова, но уверенный и повелительный тон озадачил его. На тупом лице появилось подобие мыслительной деятельности, однако руку от входа убирать он не спешил.
Женщина брезгливо поморщилась. С людьми она старалась решать вопросы миром, но терпеть не могла, если кто-то нагло вставал на её пути. Она на мгновение прикрыла веки, а когда вновь открыла их, по радужке её тёмно-карих глаз пробежали едва различимые всполохи света, похожие на тихие электрические разряды. Лицо бульдога вмиг приобрело совершенно слабоумное выражение; казалось даже, что он вот-вот пустит слюну. Он отвёл от женщины глаза и послушно уступил дорогу.
— Грёбаный холуй! Хотела же по-хорошему! — не сдержалась она, проходя внутрь. Когда гостья уже растворилась среди присутствовавших людей, охранник помотал головой и выглянул наружу, пытаясь понять, звонил кто-то только что в дверь или ему это привиделось.
Внутри просторного помещения скрывалось нечто среднее между баром и притоном, без случайных людей, явно только для своих. Внешне посетители выглядели вполне респектабельно, хотя их лица сразу выдавали принадлежность к криминалу среднего пошиба. Было слегка накурено, тихо играл ненавязчивый джаз. По периметру располагались полузакрытые кабинки с мягкими диванами, где полулежали люди в окружении кальянов и заставленных тарелками и графинчиками столов. В глубине спряталась неприметная барная стойка. Женщина зашагала в её сторону.
Свою цель она обнаружила почти сразу, буквально ещё от входа. Крупный мужчина в дорогом костюме, он был один, вальяжно сидел вполоборота у стойки и о чем-то говорил с барменом. Гостья смотрела на него и видела сразу два наложенных друг на друга изображения: волевое лицо с крупным носом и грубыми чертами, выдающуюся шевелюру кучерявых волос, а поверх всего этого — нечто вроде голограммы из перетекающих друг в друга нитей и полос всевозможных цветов и оттенков. Голограмма и была той меткой, по которой гостья определила свою цель. Также она являлась кодом, который заключал в себе всю жизнь этого человека. Женщина с лёгкостью дешифровала этот код, сложив нужную ей информацию себе в память.
Она уселась через несколько стульев от этого мужчины и небрежно поставила сумочку на стойку. Всё необходимое о нём она только что узнала: слабости, страхи, желания, привычную тактику действий и то, чем он занимался последние сутки. А ещё то, как именно ей предстояло обеспечить его смерть.
Последнее несколько озадачило её. Чтобы произошёл переход, мужчина должен был убить себя своими руками, причём непременно в присутствии одного свидетеля — её самой. Задачка была малоприятной, но не сложной, учитывая то количество слабостей, которые он в себе выпестовал к своим сорока годам. Он был охоч до женщин, чей статус превышал его собственный, и весьма любил кокаин, предпочитая совмещать оба этих пункта вместе. Кроме того, в бардачке его машины, припаркованной неподалёку, он оставил пистолет с полной обоймой, что значительно облегчало задачу.
Гостья жестом подозвала бармена. Тот оторвался от беседы с мужчиной и подошёл к ней.
— Мартини-тоник, пожалуйста, с двумя кубиками льда, — любезно попросила она по-английски.
Краем глаза она заметила, что мужчина уже вовсю разглядывал её. По её зрачкам снова пробежали едва заметные разряды, она как бы невзначай поправила платье и бросила в его сторону короткий взгляд. Мужчина покачнулся, словно на миг потеряв сознание, затем поднёс ладони к вискам, потёр их и снова уставился на неё. Выражение его глаз изменилось, теперь в них читался уже откровенно хищный интерес. Гостья чуть отвернулась и встряхнула волосами. Тогда он взял свой бокал и направился в её сторону.
— Я никогда тебя здесь прежде не видел, — галантно произнёс он по-румынски, присаживаясь рядом. — И ты не румынка, правда?
— Ты угадал. Я сербка, — также по-румынски ответила она и очаровательно улыбнулась.
— О! И как зовут нашу прелестную южную гостью?
— Зорица.
Скрывать своё настоящее имя ей не было никакой нужды.
— Зорица, — словно смакуя, произнёс мужчина. — Зорица. Как необычно и красиво. Я Штефан. Позволь узнать, что привело тебя в наши края?
— Брось, Штефан, — Зорица проникновенно посмотрела на него. — Мы оба знаем, что хотим поразвлечься. Зачем же нам говорить о делах?
Штефан приподнял бровь и кивнул. Он сразу заподозрил, что эта женщина не из простых, а её прямолинейность и уверенная манера ещё больше распалили интерес. Он полагал себя эстетом и опытным ценителем женского пола, и та, что сидела сейчас перед ним, явно была в его вкусе. Сам Штефан был известным, пусть и не особо крупного масштаба местным воротилой. По роду своей деятельности он порой сталкивался с сербским криминалитетом и прекрасно знал, что эти ребята отличались крутым нравом, а их женщины мало в чём уступали своим мужчинам. Кто знает, кем на самом деле являлась эта залётная красотка, столь уверенно чувствовавшая себя в этом месте. Всё это только сильнее заводило его. Вопрос о том, почему он так легко очаровался этой незнакомкой, в голову ему прийти уже не мог.