«Ноль на ноль» ознакомительный отрывок
Он принялся вертеть в руках охотничий нож, искоса поглядывая на своего попутчика. Дальнейшие события в жизни Петра так банальны, что можно было бы не морочиться и просто закончить всё этим вот ножом, если бы не одно условие: Пётр должен умереть именно таким образом, чтобы продолжить жить на изнанке мира заточённой в камень Жертвой. Поэтому приходится с ним возиться.
Он в упор посмотрел Петру в глаза. В их мутной пелене вдруг забрезжила подозрительность. Тогда Дэн оставил нож в покое и снова протянул ему бутылку.
Сделав длинный глоток, Пётр машинально поставил бутылку возле себя и снова начал что-то рассказывать. Дэн не слушал. Он снова сосредоточился на видимом только ему чёрном облаке, которое окутало Петра уже почти целиком. Он ясно видел ключ, обрывающий судьбу этого так толком и не жившего человека. Этим ключом было старое, давно позабытое четверостишие, бестолковое, как и сама Петрова доля. Давным-давно, задолго до войны, маленький четырёхлетний Петя слёг от непонятной хвори. С каждым днём ему становилось всё хуже. Ни деревенский фельдшер с порошками и пилюлями, ни местная бабка-шептунья, которую тайком приводила с выселок его мать, не смогли помочь мальчику. Сам маленький Петя впал в беспамятство и никак не мог помнить, что в тот момент, когда жизнь собиралась уже покинуть его тело, из радиоточки доносилась аляповатая и разухабистая песенка:
«Вдоль деревни, от избы и до избы,
Зашагали торопливые столбы,
Загудели, заиграли провода,
Мы такого не видали никогда!»
Петя тогда всё-таки выжил, но нечто, облечённое в форму этих простецких куплетов, образовало червоточину между его жизнью и смертью и окуклилось в ней на годы. Дэн явственно ощущал этого спящего агента и знал способ его активации. Как только он будет разбужен, жизнь Петра выйдет на финишную прямую. Дэн видел весь исход: сегодня же вечером случится пьяная поножовщина, и собутыльники всадят Петру в печень нож. Так закончится земная жизнь, которая, по сути, жизнью-то и не была, и несчастный человек отправится на изнанку человеческого мира, чтобы стать одной из бесчисленных, не способных ни жить, ни умереть, Жертв.
А Пётр ни о чём не подозревал, он что-то говорил и говорил, его речь уже совсем заплеталась от выпитого.
Дэн дотронулся до его плеча. Пётр замолчал, в его глазах появился немой вопрос.
— А помнишь, Петя, как ты заболел, когда был совсем маленьким? — вкрадчиво спросил Дэн. — Как лежал на кровати, и пахло сеном, летом и молоком? Как назойливо жужжали мухи, садились на тебя, а ты не мог даже пошевелиться, чтобы их согнать? Как кричали утром петухи, и всё не получалось ни проснуться, ни заснуть? Как металась твоя матушка и как орал на неё отец, когда она привела к тебе бабку с выселок? Как бабка шептала над тобой, и от страха тебе было ещё хуже? Ты помнишь её изъеденное оспинами страшное лицо? Вспомни, Петя, как медленно умирал тот маленький мальчик, и как сильно хотелось ему жить. Ты это помнишь, я знаю. Но кое-что помнить ты не можешь. И сейчас я расскажу тебе об этом.
Пётр раскрыл рот. Его глаза округлились от удивления, которое почти сразу сменилось ужасом. А Дэн отрывисто, следуя за пульсацией облака чёрной пыли, принялся бить словами заклинания точно в червоточину его судьбы:
— Вдоль.
— Деревни.
— От.
— Избы.
— И до.
— Избы.
Глаза Петра остекленели. Дэн продолжал:
— Зашагали.
— Торопливые.
— Столбы.
Чёрное марево уплотнилось и полностью поглотило Петра.
— Загудели.
— Заиграли.
— Провода.
Дэн чувствовал, как до предела натянулась ткань жизни убиваемого им человека. Ещё немного, и она рассыплется, как сгнившая простыня.
— Мы.
— Такого.
— Не видали.
Оставалось произнести слово «никогда» — и спавшее почти полвека нечто проснётся, войдёт в судьбу Петра и навсегда прервёт её. Это последнее слово полыхало перед глазами Дэна, как огненный шар. Он физически ощущал его радиоактивную разрушающую силу.
Последний удар, и…
И тут произошло то, чего произойти просто не могло. Дэн отказался продолжать. Прямо сейчас он вознамерился навсегда выйти из игры. Много вопросов накопилось у него к силам, в чьих интересах он действовал долгие годы, — к тем силам, которые управляли миром людей столь жутким образом. Но дело было не только в этом. Пётр чем-то вдруг напомнил ему покойного прораба дядю Васю. Совершенно непозволительная, глупая сентиментальность, у которой, к тому же, не было никаких объективных причин, но почему-то именно через неё Дэн неожиданно для самого себя увидел свою собственную дорогу и единственный шанс на неё ступить. Куда вёл этот путь, он не имел ни малейшего понятия. Возможно, он закончится тупиком, толком так и не начавшись, но дорога эта была столь убедительна, что Дэн без колебаний принял решение.
Он знал, что выйти из игры по своей воле невозможно. Отступничество ему не простят, да и место Петра на изнанке мира не может оставаться пустым, а значит, туда заточат его самого. Но всё это было уже неважно: решение было принято.
Дэн поднялся на ноги, не отрывая взгляда от парализованной фигуры своей несостоявшейся жертвы. Непроизнесённое слово меняло свой смысл и настраивалось на новую цель — на самого Дэна. С этим он разберётся позже, а сейчас Пётр не должен вспомнить ничего, что здесь произошло — только так его судьба останется неповреждённой. Недолго думая, Дэн сбил с головы Петра ушанку и нанёс короткий, сильный удар бутылкой прямо по макушке. Пётр всхлипнул и начал заваливаться набок.
— Тихо, Петя, тихо… теперь ты всё забудешь, теперь всё будет хорошо, — Дэн усадил обмякшее тело обратно в вертикальное положение и приложил пальцы к шее, проверяя пульс. Живой. Достал из кармана носовой платок, стёр с макушки кровь.
Чёрное марево вокруг Петра сменило ритм. Теперь из его глубин прямо в зрачки Дэна проникал потусторонний нечеловеческий взгляд. Вместе с замогильным холодом этого взгляда Дэн почувствовал, как его судьбу непреодолимо меняет приговор. Он усмехнулся и, делая вид, что ничего не происходит, вытащил из пальто смятую десятирублёвую купюру и переложил её в карман ватника Петра. Ему эти деньги ещё пригодятся, а самому Дэну они уже без надобности. Так же, как и остальные вещи. Дэн забрал только охотничий нож, который спрятал в рукав, после чего быстро зашагал к тамбуру.