«Дао Вероники» ознакомительный отрывок из первого тома

Я в очередной раз поразился, насколько резко и быстро менялось её настроение, как будто переключались тумблеры: едкий сарказм, злость, хохот до слёз, и вот теперь — неподдельный восторг.

— Послушай, а ты всегда такая… многогранная? — озадаченно спросил я.

— Ты хочешь сказать, взбалмошная? — Вероника довольно улыбнулась. — Я могу быть всякой. Но с тобой же мне не надо притворяться, правда?

Чего-чего, а непосредственности ей было не занимать, и это, конечно, здорово импонировало.

— Ну да… только привыкнуть бы, — неуверенно усмехнулся я. — А что такого ты увидела в моей собакоголовой галлюцинации? Она же была спровоцирована жарой да ещё тем, что вокруг вилась стая симпатичных псов, а собак я вообще очень люблю.

— А вот сейчас стоп! — Вероника слегка дотронулась до моей руки. — Не надо обесценивать нелепыми объяснениями то, что с таким трудом вырвал из лап памяти. Собакоголовый — это знак.

— Знак?

— Ну да, знак. Ты веришь в знаки?

Я пожал плечами.

— Не знаю, наверное. А почему ты думаешь, что это знак?

— Потому что с ним пришла печаль, которая, как ты сказал, «вся скорбь мира». Знаки всегда сопровождаются такими внезапными вспышками чувств. Ты что, не знаешь?

— Откуда же мне это знать? — удивился я.

Вероника округлила глаза.

— А как же ты отличаешь знаки от фальшивки? Как определяешь, где знак, а где совпадение с твоими желаниями или страхами, которое просто хочется принять за знак?

Я замялся, поскольку никогда не думал об этом в таком ключе. Помолчав немного, я спросил:

— И что означал этот знак?

— Ты что, вообще ничего не понял? — Вероника продолжала изумлённо смотреть на меня. — Он отвечал на вопрос, зачем ты прибыл в Камбоджу. Ты приехал за тем, кого давно знаешь, но с кем до сих пор ещё не знаком.

Мне показалось, что сейчас она кокетничает и имеет в виду себя.

— Я же говорил, что приехал за тобой! Как только мы познакомились, у меня сразу возникло ощущение, будто знаю тебя сто лет, и мы… — воодушевился было я, но Вероника тут же перебила меня:

— Прекрати! Думаешь, я тут загадочность напускаю, чтобы пофлиртовать? Сейчас, погоди, кое-что увидишь…

Она потянулась за рюкзаком, покопалась внутри и вытащила потрёпанный блокнот для зарисовок. Быстро перелистав несколько страниц, протянула его мне.

— Вот, наслаждайся.

Это был карандашный рисунок, изображавший фонтанчик с покрытой рябью водой, по которой плавали замысловатой формы цветочные лепестки. Сперва мне показалось, что лепестки разбросаны хаотично, но уже в следующий момент стало ясно: они образуют контур собачьей головы, повёрнутой в три четверти и смотрящей на меня из воды.

Я вздрогнул. Это был тот же силуэт собакоголового, что привиделся мне в ржавой бочке! Невероятным образом на рисунке была передана самая суть собакоголового, причём с такой точностью, что даже взгляд его несуществующих глаз был столь же манящим, каким тогда ощущал его я. Немедленно вслед за этим спазм уже знакомой печали заставил меня замереть. Вся скорбь мира опять навалилась многотонной плитой, сдавила грудь и внезапно исчезла, не оставив ни следа.

Я бросил рассеянный взгляд в окно, машинально отметив, что ряды пальм кончились, и теперь мы проезжаем мимо рисовых полей. Потом снова вернулся к рисунку. Сомнений не оставалось: это был тот же собакоголовый и тот же спазм печали.

Я повернулся к Веронике и наткнулся на её пронзительный взгляд. Она так пристально смотрела куда-то вглубь меня, что её выцветшие на солнце ресницы, казалось, дрожали от напряжения. По моей спине пробежал озноб, и я пробормотал:

— Это ты нарисовала?

Она кивнула.

— Когда?

— Неделю назад, ещё в Лаосе.

— Но как?! Ты нарисовала то же самое, что я увидел в бочке! — воскликнул я.

— Знаю, — Вероника задумчиво провела своими длинными пальцами по рисунку. — Этот фонтан располагался недалеко от дома, где я жила, и я ходила к нему, когда хотела побыть в уединении. В ту ночь я пришла туда на рассвете. В воде плавали какие-то лепестки, и только я присела на ступеньку, как подул ветер, и они сложились в силуэт собачьей морды. А сквозь меня прошла такая пронзительная печаль… впрочем, тебе известно, какая именно. Я зарисовала того, кого увидела, и назвала его Лепесточным псом.

— Но… как такое может быть? — я потряс головой.

— Я не знаю, — мягко сказала Вероника. — Рисовала я долго, несколько часов. А потом остановила мысли, и перед моими глазами возник город. Это был Пномпень. Я знала это точно, хотя никогда раньше в Пномпене не была. На следующий день я собрала вещи и уехала туда.

Я снова посмотрел на рисунок. Одинаковый образ пса, одинаковая печаль, а я не сомневался, что наша с Вероникой печаль была одного рода, превращали это совпадение в событие, до краёв наполненное иррациональным, непонятным и от того пугающим смыслом. Я потёр руками виски.

— Это не случайное совпадение, Ника…

— Разумеется, — пожала она плечами. — Это синхрония.

— Синхрония? События без причинно-следственной связи, но объединённые общим смыслом? — я вспомнил, что когда-то читал об этом целую книгу.

Вероника кивнула.

— Теперь понимаешь? Нас свели знаки, которые указали на одно и то же. Они указали на того, кто поджидает нас обоих за ближайшим углом.

— Кто поджидает? — я похолодел.

— Ну как кто? — в Вероникином голосе послышалось нетерпение. — Лепесточный пёс нас поджидает. Ну или собакоголовый, как ты его назвал.

— А… он кто?

— Вот скоро ты сам его об этом и спросишь.

— Э нет, так не пойдёт! — воскликнул я. — Говори, что ты от меня скрываешь?

Вероника развела руками.

— Ничего не скрываю. Просто я пока не знаю, кем он окажется для тебя.

— А для тебя?

— А для меня он — сверхъестественная сущность, родственная моему проводнику.

— Какому ещё проводнику?

— В царство мёртвых, — туманно усмехнулась Вероника.

Я занервничал.

— Ника, ты можешь объяснить нормально? Мне сейчас совсем не до шуток!

Она слегка прищурилась и сказала:

— Нормально? Ни одно из моих объяснений не покажется тебе нормальным, так что давай оставим эту тему.

Но так просто оставить это я не мог и принялся лихорадочно соображать. Серьёзно относиться к каким-то проводникам в царство мёртвых было, разумеется, невозможно, однако и проигнорировать вскрывшиеся совпадения не получалось. Я буквально кожей чувствовал, что Вероника что-то знает про всё это, и знает достаточно, чтобы не особенно-то удивляться происходящему. Но почему она скрывает это от меня? Я попробовал зайти с другого бока и спросил: